В XI веке впервые и навсегда было проведено различие между светской и церковной основой европейского общества и культурыТак как это различие было фундаментом, на котором строилась европейская цивилизация, детям Европы нелегко помнить, что могло бы быть иначе. Наша история была написана победителями в борьбе за создание этого общественного порядка, в уверенности, что их победа была правильной, и потому что это было правильно, неизбежно. К середине XII века победители почти полностью доминировали в истории, а их духовные потомки занимали главенствующие высоты европейской историографии вплоть до эпохи Просвещения и большей части европейского образования, включая высшее, вплоть до XX века. Я-один из европейских детей, один из тех, кто во второй половине двадцатого века помнил, сначала инстинктивно, а затем и сознательно, что в Европе могло быть иначе. Это стало возможным, во-первых, благодаря тому, что я родился в семье, связанной с сельским хозяйством в английской деревне, а значит, в самой традиционной семье. Это вернуло меня за пределы того немногого, что было позволено знать жителям больших городов, особенно тем, кто был выкорчеван в английском Лондоне ООН, обратно в великое царство потерянных знаний. Во-вторых, с шоком мой отец, солдат Второй мировой войны, также рассказывал мне в детстве о том, как несправедливо вел себя империалистический Нормандский британский истеблишмент в Египте и в других колониях, что полностью противоречило гораздо более старым, добрососедским, христианским традициям популярной Англии.
Все это давало мне ощущение запредельного, ощущение проникновения за завесу настоящего и поверхностного, проникновения в суть и корни вещей, а также ощущение собственной судьбы.
Чувство запредельного пришло ко мне в моем открытии старых святых Англии, которые жили здесь. Их имена в той или иной форме были переданы в местных топонимах, как я впервые услышал о них, и все же их жизни и подвиги были превращены в глупые легенды или же полностью забыты: Феликс, Седд, Ботольф, Одри, Осит, Олбрайт, Эдмунд, Альфред и многие другие, которые свидетельствовали о святости, о том, что было совершенно неизвестно в Англии настоящего времени, что означало, что все виды святости, которые были шарлатан мог претендовать на святость, не будучи таковым.
Я заметил, что все эти старые святые жили задолго до Средних веков, то есть задолго до быстро исчезающего протестантского настоящего 50-летней давности.
И тогда, в возрасте двенадцати лет, я обнаружил, что это прошлое все еще живо духом в православной России и во всех других гораздо меньших и плененных Поместных Православных Церквах. В то время, однако, Русская Православная Церковь сама была пленницей атеистического режима, окончательного, полностью антихристианского результата духовного вырождения западного мира, который начал терять свой путь именно из-за забвения своих святых. Поэтому каким-то образом это было моим призванием, очевидно, очень, очень скромным образом, помочь внести вклад в двойное восстановление. Во-первых, было восстановлено, благодаря столь многим, почитание этих старых святых, не только старой Англии, но и всей Старой Европы. А во-вторых, особенно в последние двадцать пять годы, прошедшие с тех пор, как началось медленное, но долгожданное возрождение России, и снова очень, очень скромным образом, чтобы помочь внести вклад из-за пределов России в восстановление, внесенный многими другими, которые сыграли гораздо более важную роль, центра православной церкви в России. Это означало борьбу за чистоту Святого Православия против всех уклонов влево и вправо как внутри Русской Церкви, так и в других Поместных Церквах. И это также означало защиту воплощения Православия в жизнь, как внутри России, так и в других странах, через подготовку и надежду на восстановление христианского императора, царя.
Ибо, поскольку наша вера не является какой-то частной, индивидуалистической, протестантской фантазией, это воплощенное общественное восстановление-единственное, что стоит между нами и апокалиптическим концом мира.
Я жил и боролся за Церковь Божью, вполне естественно сосредоточенную за пределами секуляристской анти-Европы, которая в своем антихристианские заблуждения так боятся, ненавидят и пытаются разрушить центр церкви. Я сделал это, чтобы было иначе Я бросил вызов победителям и их духовным потомкам, историографам, которые поддерживали этот лживый и секуляристский тысячелетний социальный порядок. В уверенности, что их победа была не только неправильной, но и вовсе не неизбежной, я поэтому почитаю святых Старой Европы и почитаю всех других, для кого это было иначе. Я боролся за то, чтобы обратить вспять временную, хотя и тысячелетнюю, победу их анти-Европы и развернул видение, что когда-то было и снова будет иначе. Ибо в третьем тысячелетии революционная новая Европа, то есть анти-Европа второго тысячелетия, предвещаемая Карлом Великим в Ахене, еще может быть свергнута. Таким образом, первое тысячелетие Старой Европы может быть духовно восстановлено через Церковь Божию в Европе, ставшую возможным как митрополичье расширение христианской империи восстановленной Святой Руси.
